Миссия «Людоед».
Уровень сложности – «эксперт».
Экипировка: удавка, две дымовые шашки. (Больше – ничего!!!) За исключением одного малюсенького различия, всю миссию можно пройти по моему описанию только с удавкой.

Краткое предисловие.
Этот рассказ был написан специально для конкурса на этом сайте. В его основе лежит первая миссия игры. Но рассказ являет собой полноценное художественное произведение, не ограничивающееся только непосредственно солюшном миссии. Единственно, ту часть, которая посвящена описанию игрового процесса, пришлось сделать несколько более подробной, чем это предписывает жанр художественного рассказа. Еще рассказ претерпел ряд изменений относительно игры. А именно:
1. Экипировка главного героя приведена в соответствие с сюжетом рассказа. По игре вы можете вооружить его чем угодно, но в рассказе я постарался поставить героя в максимально сложные условия.
2. По ходу сюжета герой будет выполнять действия и быть свидетелем действий, которые наверняка происходили бы в реальности, но не предусмотрены движком игры. На характер прохождения они не влияют, но добавляют реализма и атмосферности рассказу.
3. События рассказа начнутся несколько ранее, чем непосредственно гейм-плей миссии, а закончатся позже, чтобы сюжет событий был осмысленным. ВНИМАНИЕ!!! Для тех, кто хочет читать только описание самой игры – прочитайте только вторую и третью главы.
4. Я постарался максимально точно воссоздать психологию всех героев рассказа, используя как собственный опыт лазанья по настоящим, не виртуальным, лесам и болотам с настоящим оружием, так и опыт своих друзей, родственников и знакомых, которым довелось лично принимать участие в настоящих боевых действиях. Насколько хорошо все это получилось – судить вам!

Посвящается светлой памяти моей двоюродной бабушки, Головиной Елены, сержанта разведроты, погибшей в рейде по вражеским тылам от пули немецкого снайпера.

Глава первая.
Ночной полет на Венеру.

- Строгов!!!
Семен сделал вялую попытку пошевелиться. Неудачную. Тело не хотело двигаться. Оно хотело спать.
- Строгов, твою мать!!! Подъем!
Какого черта? Семен знал, что ему положено спать еще почти четыре часа. Сквозь нехотя приоткрытый глаз он посмотрел на часы. Последний рейд на разведку в тыл врага закончился всего два часа назад. Они все должны спать.
- Не ори ты так! Встаю…
Семен как в тумане открыл глаза и резко сел на кровати, уныло скрипнувшей под весом его тела всеми пружинами.
- Что случилось?
- Строгов, к командиру, срочно!
Семен наконец поднял лицо на Кондакова, радиста группы, который стоял над его кроватью.
- В чем дело, не знаешь?
Левая нога, одев портянку «парашютом», скользнула в сапог.
- Нет. Но вызывают только тебя, остальным вольно и отдыхать до особых распоряжений!
А вот это уже информация… Строгов одел второй кирзач и злым рывком поставил себя на ноги. Мышцы спины, которым здорово досталось за последнюю неделю, несмотря на регулярные тренировки, взорвались болью.
- Сейчас буду!
Холодная вода из умывальника окончательно прогнала остатки сна. Если вызывают одного – это не к добру…

Дверь в землянку штаба распахнулась, впустив внутрь клубок свежего весеннего сквозняка с запахами майских цветов и капитана Семена Строгова.
- Вызывали, товарищ подполковник?
Командир в помятом кителе расхаживал по землянке взад-вперед, заложив руки за спину.
- А, Строгов… Проходи, садись. Извини, что не дал тебе выспаться, отоспишься сегодня, обещаю. Просто нужно решить кое-что немедленно.
Строгов почувствовал, как ледяное напряжение, почти неощутимо покалывавшее затылок тоненькой корочкой, внезапно исчезло. По тону командира было ясно, что речь идет не о каких-то внезапных проблемах по части чистки рядов, а о чем-то… Пока, скажем так, о чем-то другом.
- Нам на разработку поступили особо секретные данные из центра.
Подполковник сделал многозначительный указующий вверх жест.
- Ты единственный, кто у меня сейчас есть. Ты, и твои ребята. Я понимаю, что вы устали после вашей первой операции, да и отправить на такое задание следовало бы кого-нибудь с бОльшим боевым опытом. Но у меня есть только вы, а ждать времени нет.
Строгов считал себя профессионалом высшей пробы, но, несмотря на то, что его самолюбие при словах командира слегка вздрогнуло где-то в глубине души, под толстой броней дисциплины, он подумал, что командир, вероятно, прав. До этого Семен служил в особой мотострелковой роте. Тоже работенка та еще, но это не СМЕРШ. А в группе СМЕРШа он первый раз сходил на настоящее задание в тыл врага только один раз. Задачу группа выполнила, вернулась без потерь. Но Семен понимал, что это было слишком легко для настоящей работы. Их обкатывали, вводили в строй. Но, возвращаясь вчера ночью, он и подумать не мог, что следующее, судя по всему настоящее, дело будет так скоро…
Подполковник развернул карту.
- Видишь это место? Это почти сто километров за линией фронта, тут немецкая база.
Строгов почувствовал какой-то неуют при этих словах. Разумеется, не показав виду.
- От нашей резидентуры в Берлине поступили сведения, что немцы разработали и уже начали серийное производство новой самоходной пушки. Но нам известно лишь ее название – «Фердинанд». Ни характеристик, ни конструктивных особенностей, ни слабых мест мы не знаем. Черт возьми, мы пока даже не знаем, как она выглядит! И в Москве не хотят, чтобы первое знакомство с немецкой новинкой произошло на поле боя. Наши агенты выяснили, как зовут одного из немецких офицеров СС, который занимается этим проектом. Штурмбанфюрер Дитрих Мельтцер. У нас даже есть его фотография!
Строгов внимательно посмотрел на лежащий на столе снимок. Короткая стрижка, волевое лицо… Снимок был явно сделан для документов.
- Мы получили данные, что Мельтцер выехал из Берлина на эту базу, чтобы подготовить ее к принятию первой партии «Фердинандов». Ими будет вооружен один из полков его дивизии. На базе он пробудет максимум пару дней, поэтому времени терять нельзя. Твоя задача – со своими ребятами высадится в районе базы, любой ценой захватить Мельтцера живым, забрать все документы по самоходке и вернуться вот сюда, - подполковник указал еще один квадрат, - тут вас будет ждать самолет.
Точка высадки будет известна только тебе и пилоту. Ее кодовое название – Венера. Операции присвоено название «Людоед».
Строгов понимал, что не смотря на всю свою выдержку, бледное лицо его выдаст. Он уже понял, что все это значит.
Подполковник сочувственно взглянул ему в глаза, и устало опустился на стул.
- Прости, капитан. Я понимаю, что ваши шансы вернуться живыми равны практически нулю, а шансы успешно выполнить задание – еще меньше. Но приказ пришел напрямую из Москвы. У нас нет времени ни на переброску сюда большой группы более опытных диверсантов, ни вообще на какую бы то ни было подготовку. Два самолета-разведчика уже на подходе к цели – через несколько часов, если их не собьют и цель не закрыта облаками, ты получишь подробные снимки базы. База когда-то была нашей, поэтому, скорее всего, мы сможем прикинуть назначение большинства строений на ней. Я вызвал тебя сейчас, чтобы ты отдал все распоряжения своим людям, подготовил список необходимого снаряжения. Потом можете спать до 18:00.

Строгов потянулся на кровати. Он выспался, можно сказать, «до отвала». А времени только 17:45. Подумалось, что ведь это последний раз в жизни спит он на чистой постели. Через сутки его уже, скорее всего, не будет в живых…

Ли-2 мелко вибрировал обшивкой, и эта вибрация чувствовалась всем телом. Казалось, что и нервы начинают мелко резонировать, как натянутые гитарные струны, от этой вибрации. Двенадцать человек сидели на скамейках с парашютами, и каждый внимательно изучал при свете карманных фонариков фотоснимки базы и фотографию Мельтцера. Свет в салоне включить было нельзя – за окном полночь, можно напороться на ночных истребителей. На снимках были обведены кружочками те здания, которые являлись ангарами и могли использоваться для ремонта самоходок. Их нужно будет осмотреть в первую очередь. В середине находился небольшой склад. Немцы вряд ли станут использовать его по-другому… Там может быть что-то полезное.
Наверное, мало кто из ребят глядя сейчас на карточки видел эти фотоснимки. Изображенное на них уже въелось в память, а перед глазами у каждого были лица родных и любимых, какие-то воспоминания… Каждый перед вылетом написал письма. Кто-то одно, а кто-то все пять… У Семена родных не было, и он не знал, радоваться ему этому, или огорчаться. По крайней мере, никто не будет переживать…

- Сдать фотографии!
До высадки оставалось несколько минут. Строгов собрал в одну пачку все фотки и отдал их пилоту.
- Проверить снаряжение!
Ребята встали в цепочку и осмотрели подгонку парашютов и оружия друг на друге.
И в этот момент мир перевернулся. Что-то ударило Семена по лицу, пол ушел из-под ног. Раздался грохот, вой и скрежет, а в следующую минуту какая-то неведомая сила подняла его словно пушинку и, приложив плечом об борт, швырнула на дверь. Та, будто только того и ждала, слетела с креплений вместе с куском обшивки, а потом по ушам резанула тишина.
Строгов понял, что он падает. Вверху он видел горящий самолет, а внизу – сплошная чернота земли, из которой вырывались длинные прямые щупальца прожекторных лучей. Семен привычным движением (благо курс прыжковой подготовки был пройден совсем недавно) рванул вытяжное кольцо. Совсем рядом что-то пронеслось с воем, вверх, а потом громко хлопнуло яркой оранжевой вспышкой.

__________________
Лишь только тот, кто умер перед боем, способен выжить в нем и победить!

Луны не было, и Строгов понятия не имел, сколько еще ему опускаться до земли. Ощутимый ветер сносил его в сторону от зениток и прожекторов, а силуэт пылающего самолета исчез в облаке. Капитан сложил согнутые ноги вместе и в любую секунду ожидал толчка почвы. Но…
Сначала ему показалось, что он приземляется на поле с густой высокой травой. Что-то захватило его ноги в упругую мягкую хватку и с громким шипящим шелестом начало тормозить боковой снос. А в следующее мгновение мир перевернулся второй раз за этот день. Из огня да в полымя… Строгов не сразу понял, что он в воде. К счастью, вдохнуть он не успел, поэтому не захлебнулся. Амуниция тащила его вниз, а он ни черта не видел и даже толком понять, где тут верх, он не мог. Семен расстегнул лямки парашюта и начал сбрасывать с себя все, что сковывало движения. Первым улетел в темную пучину бинокль, давивший на шею. За ним полетел автомат и сумка с гранатами. Строгов отчаянно барахтался в переплетении ремешков и завязок, к которым в любую секунду могли добавиться и парашютные стропы. Тогда гибель неизбежна… Заевшая пряжка подвески никак не хотела расстегиваться. Голова уже кружилась, легкие горели, руки уже начинали плохо слушаться, а пряжка не поддавалась. Строгов рванул нож, и резанул ремень. Наконец-то путы парашютных лямок оставили его…
Семен при всем желании не смог бы сказать, сколько времени он провел под водой. Но долгожданный вдох на поверхности он сделал в тот момент, когда уже не соображал ничего и фактически терял сознание. Он просто не мог больше сдерживать рефлекс и вдохнул, сам немало удивившись, что в горящие огнем легкие вместо холодной жидкой смерти рванулся живительный воздух.
Строгов не помнил, как он плыл до берега. Очнулся он, лежа на берегу, от холода. Теплые майские дни уже позволяли даже загорать на солнце, но ночи были еще холодноватыми, а промокшая одежда создавала ощущение, мягко говоря, малоприятное.
Спрятавшись в лесу рядом с рекой, Строгов быстро выкопал небольшую яму под выворотнем и развел костер из первых попавшихся под руку сучьев. Замаскированный костер не виден даже с полусотни шагов, зато можно было обогреться и просушиться.
Ревизия оставшегося имущества не утешала. Бесполезные теперь магазины к ППС Строгов решил просто закопать. Вряд ли можно рассчитывать найти в немецком тылу советский автомат последней модели. Аптечку он, похоже, нечаянно резанул ножом вместе с проклятой лямкой, и она промокла насквозь, да под крышку еще набилась болотная тина. Можно выбрасывать, бинты больше не стерильны. Автомат и гранаты сейчас на дне. Револьвер! Строгов вытащил из разбухшей от воды кобуры свой наган. Эх, надо было брать с собой ТТ! А сейчас куда эту промокшую железяку? Патроны к нагану не были герметичными – ахиллесова пята этого в целом очень надежного оружия. Наверняка большая часть из них, хоть и побывала в воде, тем не менее, не успела промокнуть. Но как теперь узнаешь, какие надежны, а какие нет?.. Обидно до слез, но и наган лучше закопать – будет только мешать. Семен почувствовал себя голым… Нож потерялся еще когда он судорожно гребя всеми конечностями карабкался из глубины к поверхности. Просто выскользнул из теряющих чувствительность в холодной воде пальцев… Никакого оружия не осталось… Строгов осмотрел последнюю сумку. Фляжка на месте, промокший, но подлежащий просушке шоколад жив, и это уже хорошо. Аварийный комплект. Зеркало цело, а вот дымовые шашки… Пакет оказался не вполне герметичным, внутрь попало немного воды. Шашки немного подмокли, но не насквозь. Можно захватить, вдруг пригодятся?.. Леска. Строгов подергал ее на разрыв. Толстая, выдержит. Можно сделать удавку – все лучше, чем ничего! Обломав пару веток в большой палец толщиной, Строгов сделал ручки для удавки. Теперь надо ждать утра, чтобы понять, куда теперь идти?..

Глава вторая.
Зеленый призрак.

С рассветом Строгов мгновенно определил свое местоположение. Очень характерный изгиб реки с впадающим ручьем и горы рядом… Это ни с чем нельзя спутать. Строгов мысленно представил себе карту. До объекта отсюда всего пятнадцать километров. До точки эвакуации – более сорока, причем все равно проходить мимо объекта.
Семен задумчиво посмотрел в яснеющее небо. Следовало бы просто вернуться. Один, без оружия, – какие у него шансы выполнить задачу? А так есть повод, не попав под трибунал за трусость, еще немножко пожить. Но… Если представить, что все погибли. Вернется он один из немецкого тыла не выполнив задание… Верить в это не хотелось, но Строгов был реалистом. Работа приучила. Его расстреляют как перевербованного изменника Родины. И никаких оправданий слушать никто не станет. Не потому расстреляют, что кто-то всерьез поверит в его, Строгова, измену. А для того, чтобы ни у кого, кто будет об этом расстреле знать, не появилось соблазна сдаваться в плен. Такая вот воспитательная работа среди личного состава… Прецеденты случались…
Главное в такие минуты – не пустить червя сомнения в мысли. Он уже смирился со своей смертью. Он решился на задание. К чему сейчас искушать себя соблазном?..
Строгов с хрустом переломил не пойми как оказавшуюся в руках веточку. Надо идти.
В конце концов, подготовку он прошел по высшему разряду, да и опыт боевой тоже имеется. А кроме того… Сколько жизней он сможет спасти, если выполнит задачу? И что значит одна единственная его, Строгова, жизнь перед сотнями, а может и тысячами жизней советских людей, которые сейчас от него зависят?
«А, один черт – терять нечего!» - подумал Семен и двинулся в сторону объекта.

По данным аэрофотосъемки рядом с базой был какой-то блок-пост. Естественно, охраняемый. Очевидно, что снабжение блок-поста идет с базы. Значит, с определенной регулярностью там могут ходить грузовики. Иных способов пробраться на охраняемый объект Строгов просто не видел. Группой из 12 человек были шансы попытаться штурмануть ночью с налета, а потом, пользуясь отвлекающими взрывами и общей суматохой, забрать что нужно, и быстро смыться. Но в одиночку о силовых методах можно было забыть. Строгов решил сперва добраться до блокпоста, а там действовать по обстановке.
Солнце уже было в зените, когда Семен, прячась в тени деревьев, разглядывал развилку дорог, одна из которых шла к базе, а другая – к блок-посту. На развилке дежурило два солдата. Строгов с некоторым удивлением отметил, что хотя оба были с автоматами – вместо автоматных подсумков солдаты носили винтовочную портупею. Судя по нашивкам на рукавах – обер-ефрейторы. Полуденное солнце, звонкое пение птиц – все это настраивало на ленивый благодушный лад, да и в таком глубоком тылу бояться немцам было некого. Тут даже партизан не водилось… Когда один из них пошел к ближайшему дереву отлить, Строгов уже готов был броситься, вперед, чтобы в одном коротком рывке преодолеть расстояние, отделяющее его от врага, и, коротким рывком сломав ему шею, подхватить автомат, чтобы резануть очередью по второму, но… Во-первых риск. Ненужный риск. Если один из фашистов услышит его заранее – пиши пропало. А во-вторых, чем дольше никто не будет знать о присутствии здесь посторонних – тем больше шансов. Ведь этих часовых наверняка с определенной периодичностью кто-то ходит проверять, или смена придет. Не найдя их на месте, тут же поднимут тревогу, начнут прочесывать местность… Нет, все патрули лучше обходить, даже если есть возможность их убрать. Любой лишний риск нужно исключить, тут и неизбежного риска хватит.

Строгов некоторое время понаблюдал за этой парочкой и решил обойти их слева, сделав крюк в несколько десятков метров. Остановившись перед дорогой, он бросил короткий взгляд влево и быстрой перебежкой преодолел открытое пространство, не спуская глаз с немецких солдат.

Бессонная ночь, пятнадцать километров марш-броска и прошлая неделя давали о себе знать. Строгов сбил дыхание, поднимаясь на поросший травой холм. Казалось, что легкие не справляются, а сердце стучит прямо в голове тугими тяжелыми ударами. Голова кружилась, во рту пересохло. Семен не хотел признаваться себе в том, что это больше от волнения и страха, чем от коротенькой перебежки и подъема на невысокий холмик. Строгов прислонился к деревянной ограде, невесть когда поставленной на холме. Колья, и жерди, из которых она была сколочена, уже давно потемнели от времени, кое-где обсыпались зеленым бисером мха. Диверсант снял с пояса фляжку. Сделав несколько глотков, приятной прохладой прокатившихся по горлу в желудок, он осмотрелся. Возле дороги на базу стоял старый разбитый танк, скорее всего гниющий здесь еще с того времени, когда немцы выбивали отсюда наших. Строгов почему-то почувствовал некое злорадство за то, что эта база далась немцам не за даром. Хотя кто знает, сколько наших полегло при ее обороне?..

Перемахнув через забор, Строгов, слегка пригнувшись, побежал дальше. Он знал, что нужно быть очень внимательным. Теперь немец может скрываться буквально за каждым деревом…
Идти по дороге было бы самоубийством, поэтому Семен, оставляя между собой и дорогой несколько метров травы кустов и деревьев, быстро шел слева от нее. Вскоре он услышал голоса, с каждым шагом становившееся все громче и отчетливее. Они доносились с дороги. Семену подумалось, что оставлять позади себя врага имеет смысл, узнав о его численности и намерениях. Он приблизился к грунтовке.
- …зато это гораздо лучше, чем то, что случилось с Куртом!
- Тут я спорить не буду. Отправиться на передовую в тот день, когда Марта уже согласилась с ним переспать! Ему не хватило всего одного дня!
- Да, тогда он не попал бы на тот эшелон, и может быть не погиб!
Обычный солдатский треп. Два фашиста сидели возле дороги и ели тушенку, обсуждая какие-то истории. Строгов почувствовал довольно приятное щекотание в мыслях, от осознания, что он их видит, а они его нет. Это чувство он испытывал много раз, но все равно снова и снова оно наполняло его каким-то озорным восторгом. Он видит их. А они даже не знают, что он здесь! Обратил внимание Семен и еще на одну деталь: один из солдат был в форме вермахта, другой – в камуфляжном костюме СС. Странно…

Но задерживаться было опасно. Семен, стараясь не шуметь, снова рванул дальше вдоль старой грунтовки. Постепенно скалы с обеих ее сторон становились все выше. Вскоре Строгов оказался в длинном каменном коридоре шириной всего в несколько метров. По середине шла дорога, слева и справа возле самых камней, росли чахлые кустики, и редкие деревца. В них не укрыться. Разведчик внутренне поежился и взглянул вверх. Нет, там безопасно, сверху опасности можно не ждать. Но опасность была спереди и сзади, потому что ни убежать, ни спрятаться тут было негде. Если поднимется шум – его запрут с двух сторон. Пока те двое позади Семена травили байки и ели тушенку – еще была какая-то возможность отступить. Строгов понимал, что ему необходимо как можно быстрее преодолеть этот участок дороги. Рано или поздно скалы должны разойтись в стороны. И дай бог, чтобы эта дорога не была перекрыта шлагбаумом…
Придерживаясь левой обочины, он бесшумной тенью скользил вперед, пока…
Строгов знал, что какие-то солдаты тут наверняка есть. Но все равно, увидев три фигуры в немецких мундирах, непроизвольно вздрогнул. Впереди шел солдат в серой пехотной форме, за ним – два эсэсовца. Все с автоматами…

ПРИМЕЧАНИЕ. Для того, чтобы подойти к солдатам в тот момент, когда они идут ТУДА, а не обратно, необходимо достаточно быстро пробежать все расстояние от старта миссии до данного эпизода. В противном случае, придется ждать, пока они пройдут маршрут туда-обратно.

Солдаты шли неторопливым прогулочным шагом, но дисциплину демонстрировали не в пример более достойную, чем встреченные ранее. Они не разговаривали, а держа оружие в руках внимательно осматривали кусты по обе стороны дороги. Не похоже, чтобы они кого-то искали специально, но очевидно, что эдак вот запросто этих ребят не провести. Пока они шли впереди и назад не смотрели. Может быть, можно прокрасться за их спинами? А если они обернутся? А если ходят взад-вперед по этому каменному коридору?..
Строгов прислонился к тоненькому деревцу, и, спрятавшись за этим почти бесполезным укрытием, смотрел вслед немецкому патрулю. Вот он тот риск, которого невозможно избежать. И, скорее всего, любая попытка прорваться будет безнадежной. Для того и ходят тут эти серьезные ребята… Но выхода нет, а путь назад… На этот счет Строгов уже принял решение. Эх, если бы сюда сейчас его группу, или хотя бы Красноштана с Кондаковым – втроем они бы запросто обезвредили этот патруль. Быстро и тихо. А одному нечего даже и пытаться. Шанс один – попытаться прокрасться незамеченным. Но впереди, как назло, кончались даже кусты – абсолютно открытое пространство. Нужно срочно двигаться вперед. Но Строгов вдруг почувствовал предательскую слабость в ногах. Тело, ведомое древнейшим из инстинктов – инстинктом самосохранения, повиноваться отказывалось. Он смотрел на свои руки, вцепившиеся в дерево, и не мог их разжать. Голова кружилась, а желудок лез куда-то вверх. Внезапно захотелось спать. Просто лечь прямо тут на землю и закрыть глаза. Вздремнуть хотя бы несколько минут, пока его не обнаружат. А потом? Плен? Строгов стиснул зубы. Нужно было рвануться вперед, прокрасться за спинами немцев. Немедленно, пока еще не поздно. Но если они обернутся? Если заметят? Строгов непроизвольно представил, как автоматные пули разорвут его плоть. Какой будет боль? Острой, горящей огнем, или тупой, давящей?.. Да и успеет ли он ее почувствовать?.. Тело била предательская дрожь. Семен никогда еще не чувствовал себя так. Ему никогда не было так страшно. Нужно было заставить себя сознательно рвануться навстречу почти неминуемой гибели. Не где-то там, в неизвестности, а вот прямо тут, здесь и сейчас. И тут Строгов вспомнил слова инструктора. «Если вы испытываете страх – значит, вы уже мертвы. Мертвому нечего бояться и нечего терять. Примите свою смерть в тот же момент, когда почувствовали страх. Представьте, что вас уже убило осколком или случайной пулей. Вас нет. Вам нечего терять и нечего бояться. Вы уже умерли». Короткий приступ острого отчаянья и обиды за свою жизнь. И спокойствие. Относительное, конечно. Приступы липкого страха накатывали как волны на берег на каждых нескольких шагах. Но они уже не пожирали разум, а всего лишь обливали его градом цепких звездочек-спазмов, и так же исчезали. А главное – ноги несли Строгова вперед. Туда, где было так страшно, но куда было нужно ему, капитану Строгову. А в его лице и, как это ни пафосно, всему советскому народу. Эта мысль торжественным набатом звучала в душе и прибавляла сил.
Семен держался левой стороны, как и немцы. Расчет простой – идя по левой кромке дороги, они наверняка все внимание сосредоточат направо. Строгов стремительно сокращал дистанцию, следя за тем, чтобы не оставлять следов на дорожной пыли, и не хрустнуть какой-нибудь веточкой на обочине. Впереди росла одинокая ель, за которой коридор явственно сужался. Похоже, что все решится именно здесь…

Семен изо всех сил старался держаться предельно близко к границе бокового зрения фашистов, отмечая угол поворота головы самого опасного для него – крайнего левого солдата в этой тройке. Нервы, казалось, готовы лопнуть от натяжения. В тот момент, когда солдаты начали поворот вправо, чтобы развернуться назад, Семену показалось, что время замедлилось, а воздух стал густым, как вода. Сейчас, сейчас… В тот момент, когда ближний к нему фашист повернулся спиной в поворот, одновременно закрывая Строгова от остальных, диверсант бросился вперед. Казалось, что он просто плывет над землей. Хотелось двигаться быстрее, но все вокруг, казалось, замерло, и Строгов прорывался через этот кисель сгустившегося времени, напрягая мышцы изо всех сил. Он не видел уже ничего вокруг, кроме точки впереди, до которой ему нужно было добраться. Лишь бы не нашуметь, только бы не услышали. Где-то под черепом стучал радиоключом, выбивая морзянку шумом пульса в ушах дикий, ядовитый, безотчетный страх. Но тело уже работало само, страх больше не имел над ним власти. Он уже жил своей, отдельной жизнью.
Строгов на несколько секунд превратился в камень. Он застыл, собравшись в комок, в любую секунду ожидая вспарывающей сознание боли от ворвавшихся в спину немецких пуль. Пот градом катился по лицу, но Строгов ничего не чувствовал. Он как ребенок зажмурился и изо всех сил сжал зубы и кулаки. Спохватившись в последнее мгновение, он кое-как подавил готовый вырваться стон. Хотелось причитать, молиться, плакать… Секунды тикали в голове, но Семен уже не понимал, где настоящее время, а где искаженное его сознанием. Слишком долго затягивать тоже нельзя, его могут обнаружить. Строгов, с усилием приоткрыв глаза, затравленно обернулся. Он уже готов был увидеть там улыбающиеся немецкие хари и нацеленные на него в упор автоматы. Но увидел лишь удаляющиеся спины ничего не заметившего патруля. От внезапного облегчения силы на минуту покинули тело. Хотелось упасть и немного полежать на спине. Но нельзя, враг слишком близко и смерть по-прежнему вокруг и всюду. Разведчик заставил себя собраться и на дрожащих ногах побежал вперед.
Вскоре скалы раздвинулись в обе стороны. Семен высунулся влево из-за известнякового уступа… и резким прыжком назад бросился на спину, перекатом вскочил на ноги и начал пятиться. Он не знал, успел его заметить немецкий солдат, патрулировавший за уступом, или нет. Вся надежда на маскировочный костюм. Строгов приготовился к прыжку. Если этот часовой сюда сунется – здесь и останется. Семена окатил прилив какой-то отчаянной злости. Но секунды катились одна за другой, а никто из-за уступа не вылезал. Семен немного прокрался вперед. А хорош костюмчик, не хуже немецкого! Фашист ничего не заметил! Вот он развернулся и пошел обратно. Строгов, выбрав момент, короткой перебежкой преодолел дорогу. К скале справа от дороги подходила старая деревянная ограда для скота типа той, что стояла на холме. Но возле растущего у скалы высокого дерева одной секции не хватало, и Семен бросился в эту нишу.

Дорога загибалась влево, впереди сквозь деревья просматривалась отвесно уходящая вверх скала. Семен двинулся по направлению к ней. Вокруг было полно патрулей, но сейчас спасением от смерти было движение. Уверенное, расчетливое и быстрое. Строгов сам не заметил, как куда-то на задний план сознания отполз страх. Мышцы наконец-то налились той упругостью, которую так привычно было чувствовать на тренировках. Если бы кто-то мог сейчас видеть капитана со стороны, то, наверное, залюбовался бы его уверенными плавными движениями, перебежками и приседаниями. Настоящий леший, призрачный дух, скользящий в своей стихии. Но смотреть было некому. Ни один фашист даже не догадывался о том, что рядом с ним сейчас крадется советский волкодав из СМЕРШа, а самому Строгову было не до самолюбования. Стараясь как можно ниже склониться над травой при очередной перебежке, он, не останавливаясь, пересек тропинку за спиной у идущего по ней немца.

Вот и скала. Впереди чуть левее – патруль из трех человек. Семен удивленно отметил погоны офицера, идущего во главе патруля: штурмбанфюрер СС! Похоже, что тут что-то серьезное… Вдоль скалы идет один часовой. Это сейчас на данном отрезке самое слабое место, самое удобное для прохода. За ним!
Строгов приблизился к немцу почти вплотную. Он отчетливо ощущал запах его тела, запахи кожаной амуниции и оружейного масла. Семен широко открыл рот и напряг округленные мышцы горла. Так можно дышать бесшумно. Немец не торопясь шел, посматривая по сторонам. Семен прилип к его спине, уверенно выполняя изученный в московской спецшколе прием. Опять сладко защемило от ощущения своей власти над этим немцем и обстоятельствами. Наверное, что-то похожее чувствует школьник, забравшийся в учительскую, чтобы тайком исправить свою оценку в классном журнале.

ПРИМЕЧАНИЕ. В реальной жизни Строгов действовал бы способом, показанным в этом мувике. В игре мы просто двигаемся на расстоянии два-три метра от фашиста и чуть левее. Когда немец повернется вправо для разворота – проскакиваем слева от него чуточку вперед и он нас не видит.
http://ifolder.ru/2615713


Превратившись в неотрывную тень немецкого патрульного, Строгов внимательно осматривался боковым зрением. Этому тоже научили в спецшколе. Слева стоит грузовик. Отлично, то, что нужно! Чуть дальше бронетранспортер, полугусеничный «Ганомаг». Этот наверняка закреплен за подразделением, охраняющим блок-пост. Скорее всего, он никуда не ездит. А вот грузовик… Водителя нигде не видно. Может он в самом бункере? Впереди за большим деревом была видна характерная бетонная коробка небольшого ДОТа. Надо проверить!
Тонкая липкая струйка слюны неприятно ползла по подбородку разведчика. Но ни сглотнуть, и сплюнуть было нельзя, чтобы не издать ни малейшего звука. Напряженные горловые мышцы от непривычки чуть покалывало. Наконец фашист повернулся через правое плечо, и пошел назад. Строгов уверенно «отлепился» от него в точке поворота

и коротким броском добежал до ДОТа, спрятавшись за ним, на ходу вытирая подбородок рукавом. . Вход находился с противоположной от дерева стороны, но прямо перед ним стоял часовой. Семен мог бы без труда уложить его.

Он уже почти потянулся за удавкой, но остановился. Этого часового убивать нельзя. Он постоянно маячит на виду, все патрули время от времени видят его. Если он исчезнет – это вызовет подозрения. Нет, нужно его как-то отвлечь… Но как?..

ПРИМЕЧАНИЕ. Вы можете начать игру без дымовых шашек, с одной только удавкой. В этом случае убедитесь, что патрульный с противоположной стороны ДОТа не видит часового. Душите часового удавкой и тут же заносите тело в ДОТ, аккуратно положив на лестницу. Это хороший способ, но один лишний труп.

В этот момент где-то вверху послышался постепенно нарастающий гул. А через минуту над головами замелькали силуэты немецких бомбардировщиков, идущих в аккуратных построениях звеньев. Идея осенила Строгова мгновенно! Он выхватил дымовую шашку и дернул за шнур. В эту минуту все, включая часового, смотрели вверх на самолеты. Поэтому пролетевшую в воздухе шашку никто не видел, а она упала в нескольких метров впереди часового. Шашка все-таки здорово пострадала в воде – вместо огромного плотного облака белого дыма в воздух из травы понимался лишь небольшой рыхлый столбик. Но и этого хватило! Похоже, что часовой оказался храбрым малым, потому что мгновенно бросился к дыму.

Никто не будет сомневаться в том, что шашка упала с самолетов. Заподозрить тут наличие диверсанта, когда все тихо, и никто ничего подозрительного не видел – вряд ли кому придет в голову.
Как только немец отбежал к дымовой шашке, Строгов одним броском заскочил в бункер. Вниз уходила металлическая лестница, а внизу… заклеивал проколотое колесо человек в форме шофера. Вот так подарок! Немец сидел на корточках спиной ко входу и диверсанта не видел. Но вдруг ему приспичит обернуться? А если тот, у входа, захочет проверить все ли в порядке внизу.
Строгов замер у самого входа, прижимаясь спиной к стене. Он непроизвольно затаил дыхание, и даже сердце казалось, на короткое время совсем перестало биться. Но часовой спокойно вернулся на свое место.
- Идиоты из люфтваффе! Очень смешно – обоссать дымовую шашку и скинуть на нас. Мля, а я ее в руки взял! Уроды!
Строгов с облегчением улыбнулся. Похоже тыл пока чист.
Осторожно, плавно перенося вес с носка на пятку, он неслышно крался по гулким металлическим ступенькам. Справа вверху стоял эсэсовец с винтовкой и смотрел в бойницу. До него было буквально рукой подать! Зараза! Он может обернуться на малейший шорох! Строгов медленно вытянул из-за пояса удавку. Стараясь не издать ни единого звука, Семен растянул ее перед собой, готовясь к атаке. Медленно, очень медленно он подкрался к шоферу.
- Твою мать! Все равно из-под заплатки, сука, травит!
Шофер встал и со злостью пнул колесо. А в следующую секунду, беспомощно махая в воздухе руками, он судорожно пытался пропихнуть в легкие непослушные глотки воздуха, или хотя бы крикнуть. Но не вышло даже сипа. Строгов до судорог в мышцах тянул сучки-рукоятки в разные стороны, перехлестнув леску через горло врага. Вспомнился зал-лекторий в Академии имени Фрунзе. Старый лысоватый майор с нашивками медика, рассказывающий им, уже повоевавшим разведчикам, о процессах, происходящих при удушении шнурком. Смерть наступает от прекращения кровоснабжения мозга. Важно очень глубоко передавить артерии, тогда потеря сознания наступит уже через шесть-семь секунд…

Строгов осторожно положил бесчувственное тело на пол. Солдат наверху видимо дремал, или о чем-то задумался, потому что на ругань шофера насчет заплатки никак не отреагировал. А может, ему просто было пофигу. В том, что тут были смешаны пехотные части и войска СС были свои плюсы. Видимо солдаты еще не очень хорошо знают в лицо бойцов других подразделений – над сослуживцем обязательно пошутили бы. Это к лучшему.
Строгов аккуратно подергал ручку двери слева. Закрыто наглухо. Плохо. Придется переодеваться прямо здесь. Эта процедура была ох какой непростой! В любую секунду мог посмотреть с верхнего яруса стрелок. В любую секунду мог заглянуть внутрь часовой у входа. Наконец, в любую секунду в бункер просто мог войти посторонний! Руки сами, обгоняя приказы головы, пытались ускориться. Строгов, стиснув зубы, заставлял себя все делать медленно. Труднее всего было бесшумно снять сапоги. Потом надо не звякнув пряжкой отстегнуть портупею. Аккуратно переворачивая тело с боку на бок снять куртку. Медленно стащить штаны. Потом так же медленно раздеться самому. Одеть немецкую форму. Водитель был всего лишь ефрейтором, но это не имело значения. Главное – свободный доступ к грузовику! Строгов не удержался и осмотрел содержимое кобуры. Старый добрый «парабеллум» с запасным магазином. Наконец-то он вооружен! А вот подсумки для винтовочных обойм почему-то пусты. Значит и винтовку, лежащую слева на ящике можно не брать.Уходить? Но немца могут обнаружить слишком рано, тогда сразу сообразят, в чем дело. Каждая минута, проведенная в бункере, увеличивала риск. Но капитан взвесил все за и против, и заставил себя потратить еще три минуты, чтобы одеть на спящего фашиста советский маск-халат и портупею с подсумками. Поплевав на руку, Строгов старательно повозил ей по полу, а затем измазал лицо немца. Так есть шанс, что его тело расстреляют, не утруждая себя опознанием. А там могут и не заметить красного следа на шее от удавки. Дождавшись очередной волны бомбардировщиков над головой, которые скрыли неизбежный шум, Строгов кое-как усадил немца на колени перед ящиком, уперев головой в стену. Сойдет, теперь надо уходить!
Уже поднимаясь по лесенке, Строгов подумал, что часовой перед бункером не знать шофера в лицо просто не мог. И когда из подвала выйдет человек, который туда явно не входил…
Люфтваффе выручило еще раз. Две группы самолетов прошли, но Строгов знал, что немецкие «группен» бомбардировщиков состоят из трех «штаффелей» – на занятиях по организационной структуре немецких вооруженных сил в спецшколе Строгов не сачковал, и сейчас это оказалось очень важным. Есть вероятность, что пройдет еще один «штаффель». Строгов притаился с дымовой шашкой наготове, и действительно, не прошло и двух минут, как третья девятка в звеньях по три самолета чинно прогудела над поляной.
- Да, они охренели там!
Часовой бросился затаптывать несмело задымившую шашку, а Строгов метеором бросился в обход ДОТа. Отметив краем глаза, что патрулирующий поблизости солдат тоже кинулся к шашке, и часовой ему что-то объясняет, показывая наверх, Семен быстрым уверенным шагом подошел к грузовому Опелю.

Ключи были в кармане водителя и Семен, уверенно запрыгнув в кабину, сел за руль. Мотор завелся вполоборота. Строгов почувствовал укол ревности, когда вспомнил, с какими звуками и муками обычно приходилось нашим водителям запускать моторы отечественных полуторок…
Грузовик покатил по дороге. С непривычки Строгов перегазовал, поэтому чуть не сбил стоящих возле «Ганомага» солдат. Хотя те обрушили на водителя поток отборной немецкой ругани, был в этом и положительный момент – отпрыгивая от Опеля, им некогда было разглядывать лицо водителя. Грузовик быстро докатил до «каменного коридора». Строгов притормозил. Патруль наверняка знает водителя. И наверняка тот притормаживает обычно, чтобы переброситься с ними парой слов. Если они увидят едущий навстречу грузовик с незнакомым шофером – запросто могут поднять тревогу. Как бы их обмануть?...
Семен выбрал момент, когда патруль пройдет подальше, и придавил педаль газа в пол. Грузовик надсадно заревел, постепенно набирая скорость. Разбитая грунтовка била в подвеску, вся конструкция на колесах отчаянно гремела и скрипела. Конечно, услышав этот грохот, патруль обернулся, все трое. Но Строгов отсалютовал им выставленной в окно ладонью так, чтобы она закрывала лицо. И на полной скорости промчался мимо них. Ненормальное поведение? Да, несомненно. Можно быть уверенными, что парни доложат об этом командиру, когда их сменят. Повод поднимать тревогу – однозначно нет. Они наверняка не успели на такой скорости разглядеть, что за рулем не их старый знакомец.

ПРИМЕЧАНИЕ. Для успешного прохождения этого эпизода необходимо ехать, когда патруль идет по направлению от ДОТа к развилке дорог (т.е. подъезжать к ним со спины). Скорость должна быть не менее 35 км/ч, лучше 40 км/ч. Лучше всего ехать прямо на них, а в последнюю секунду сделать отворот вправо.

В грузовике Семен почему-то чувствовал себя намного спокойнее. И хотя это чувство безопасности было мнимым, о чем он отдавал себе полный отчет, мандраж потихоньку ушел. Строгов проехал развилку налево, не к базе, а в противоположную сторону. Иначе часовые на развилке могли почувствовать неладное. Отъехав немного, Строгов посмотрел на часы. Ждем ровно пять минут. Потом – на базу, но для патрулей это будет как бы уже совершенно другой грузовик.

ПРИМЕЧАНИЕ. В игре вы, естественно, можете сразу поворачивать направо к базе.

Внезапно Строгов ощутил чудовищный приступ голода. А ведь оставался же шоколад, предусмотрительно переложенный из подсумка в карман! Строгов развернул не успевшую растаять плитку и решительно отмахнулся от мысли, что, скорее всего, он ест в этой жизни последний раз…

Глава третья.
Маскарад смерти.

Строгов понятия не имел, каким образом он будет действовать на базе. Но знал он одно – его туда пропустят, причем, скорее всего, безо всяких документов – ибо никакого пропускного ауцвайса в карманах водителя не обнаружилось, да и в таком глубоком тылу, скорее всего, никто не станет зря заморачиваться. Машину эту наверняка должны помнить, если она регулярно возит припасы на блок-пост. Ну а водитель… На базе им наверняка все равно, чья сегодня смена. На всякий случай Строгов приготовил убедительную легенду о том, что сегодня заменяет заболевшего. Немецким он владел в совершенстве.
Грузовик не торопясь переваливался на ухабах проселочной дороги. Вот и сгоревший танк, который был виден с холма. А за ним у дороги сидят, наслаждаясь жизнью, два солдата. И опять из разных войск… «Ничего, расслабляйтесь, пока можете. Придет и ваше время!» - со злостью подумалось Семену.

По дороге он обогнал уныло бредущий к базе патруль из трех человек. И опять один пехотинец и два эсэсовца. Очень, очень это странно…

Семен приветственно махнул рукой часовым у шлагбаума, въехал через ворота на территорию. Никто даже не сделал ему знак остановиться. «Совсем обнаглели немцы, - подумал Семен, - считают, что им тут никто и ничто не грозит…»

Ближайшие ангары находились сразу за воротами слева, и Строгов решил первым делом припарковаться там. Аккуратно подогнав грузовик задним ходом к одному из ангаров, Строгов уверенно выпрыгнул из высокой кабины на землю и с решимостью смертника, кем он, в сущности, и являлся, распахнул дверь.

По ангару гулко разносились методичные удары молотка. Слева в задней части ангара какой-то солдат клепал металлическую бочку, а за его спиной стоял офицер. Строгова он не видел. «Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и как другие работают» - вспомнилась Семену народная поговорка.
А ведь офицерская форма может и пригодиться!
Строгову начало казаться, что он с усилием, как спицу, безоглядно вгоняет себя в какой-то смертельный клубок все глубже и глубже. Любая ошибка, любая неожиданная непредвиденность – и все, уже нет хода назад, ничего не изменишь, и не переиграешь… Страх становился фоновым состоянием психики. Можно было даже смеяться про себя, над собственными шутками, но страх, как огромная летучая мышь, висел где-то сзади, стягивая кожу на спине, заставляя напрягаться всем телом от каждой мелочи. Те, кто никогда не испытывали этого чувства – вряд ли его поймут…
Сейчас нужно сделать еще один шаг в глубину этого клубка. Убрать офицера так, чтобы солдат ничего не услышал. Грохот и звон молотка по пустой бочке из-под горючего – отличное прикрытие. Но что, если солдат перестанет стучать?... Нельзя терять времени! Строгов уверенно подошел к офицеру и захлестнул удавку на его шее…

- Так нормально?
Солдат, продолжая работать, обратился к офицеру. Строгов давил руками на ручки удавки, а тело само вспомнило занятия в спецшколе. Умение говорить, не напрягая мышцы тела, чтобы голос не был сдавленным, но в это же время создавать огромное усилие руками или ногами – это было далеко не самым сложным в их подготовке. Курсанты держали на весу тяжеленные гири, соревновались в армрестлинге и разговаривали с инструктором, который сидел к ним спиной. Он не должен был узнать, напряжен солдат, или нет. Сейчас вместо ручки гири были ручки удавки, шероховато цепляющие кожу своими разлохмаченными концами (Строгов не мог отрезать их без ножа достаточно ровно), а вместо самой гири – умирающий немецкий офицер с выпученными глазами, вывалившимся языком и лиловым лицом…
- Да, только оббей по кругу, чтобы ровно выглядело!
В эту секунду Строгов ждал провала. Он уже готов был швырнуть недодушенное тело на пол, и рвануть парабеллум из кобуры, подписывая себе этим смертный приговор. Но то ли его голос оказался похож на голос уже обмякшего телом офицера, то ли солдат просто порядком оглох от своего стука, тот лишь продолжил работу, даже не обернувшись.
Диверсант неслышно подхватил мертвое тело, резко пахнущее каким-то безвкусным одеколоном, и понес его к дверям. Была дорога каждая секунда!

Семен положил тело на пол, за какой-то печью и ящиком, которые закрывали его от солдата. Теперь пока слышен стук – можно не бояться. Если, конечно, никто не войдет в дверь…
Строгов, буквально сдирая ногти о непослушные пряжки, быстро переоделся. Покойный был майором пехоты. Неслабо. Если майор лично следит за ремонтом бочек… Похоже прибытие танковой дивизии СС и поступление новых самоходок тут всех поставили на уши!
Обратили внимание на себя награды на груди офицера. Железный Крест первого класса и штурмовой знак за рукопашную. Уважаемый был мужик… Офицерская форма подошла ему размером ему даже лучше, чем форма водителя – та сидела чуть мешковато.
Строгов бросил тело офицера в большой ящик. Снизу не видно, что на дне, поэтому просто так тело никто не увидит. Сверху разведчик накидал ворохом водительскую форму. Сойдет.
Семен уже подходил к выходу из ангара, когда услышал голоса.
- Нам потребуется еще поставить шесть станков для ремонта траков!
- О, конечно, герр штурмбанфюрер! Вот, посмотрите, тут у нас есть достаточно места!
Строгов сжался пружиной. Вот это да! Добыча сама идет в лапы! Какой-то голос прозвучал в голове Семена: «Фюить! Это я удачно зашел!»
Сейчас везение необходимо как никогда! Строгов встал справа от двери, так, чтобы когда она откроется – его было не видно от входа.

ПРИМЕЧАНИЕ. Возможно, вам придется немного подождать у двери, пока объект не придет проверять этот ангар.

И когда штурмбанфюрер прошел немного дальше, Строгов стрелой бросился на него, впечатав кулак в голову фашиста.
- Я осмотрю. Подождите меня в следующем складе!
Строгов как мог сымитировал услышанный голос оглушенного только что офицера и захлопнул дверь. Сопровождающий (его Строгов так и не увидел) лишь успел сказать «Яволь!». Подождав около двери несколько секунд, чтобы убедиться, что никто не войдет, Семен склонился над зашевелившимся телом. Ритмичный грохот молотка, к счастью, заглушил стук выпавшего из кобуры Дитриха Мельтцера пистолета. А это был именно он, Дитрих Мельтцер и никто другой, Семен безошибочно опознал его по заученной в памяти фотокарточке. Штурмбанфюрер, похоже, никогда не был на передовой – ни одной награды на его парадном мундире не было. Ну, разговорить кабинетную крысу сложности не представит!

ПРИМЕЧАНИЕ. Для того, чтобы сопровождающий Мельтцера солдат не зашел в ангар и не поднял тревогу, необходимо вырубить Дитриха сразу же, как только он покажется слева от двери, за которой вы прячетесь (см. последний рисунок). И тут же без промедления захлопните дверь! Тогда солдат пойдет к следующему ангару, а к вам не зайдет!

Строгов быстро связал пленника и заткнул рот кляпом. Затем усадил спиной к стене. Мельтцер издал слабый стон. Диверсант направил ему в лицо его же парабеллум и медленно вытянул кляп.
- Какого… Кто вы…
Семен с силой протолкнул ствол пистолета немцу в рот, неприятно звякнув мушкой по верхним зубам.
- Жить хочешь?
Фашист испуганно закивал.
- Говори, и будешь жить. Где документы по «Фердинанду»?
Семен медленно вытащил ствол изо рта пленника.
- В моем сейфе. В кабинете комендатуры, на втором этаже.
- Где ключ от сейфа?
- У меня, в левом кармане брюк. Вы убьете меня?..
Было забавно смотреть, как еще секунду назад суровое лицо с волевыми чертами превратилось в отчаянную гримасу, не вызывающую ничего, кроме брезгливости. Немец оказался банальным трусом.
- Поможешь мне – будешь жить. Ты мне нужен живым. Как попасть в твой кабинет?
- Там охраняют двое… Скажи им… Скажи им, что я тебя прислал – они пропустят. Ко мне туда часто ходят, я даю поручения… Мы готовимся…
На секунду он замолчал, вспомнив, что информация секретная. Но страх, этот извечный спутник любого солдата, оказался сильнее штурмбанфюрера СС Дитриха Мельтцера. И его понесло…
- Мы готовимся принять партию новых самоходных пушек. Они должны прийти через неделю. Перед этим на станцию придет эшелон с новым ремонтным оборудованием для них… А еще мы получили новые винтовки, новая модель! Они на складе лежат!
Строгов внимательно кивал, а потом неожиданно саданул немцу сзади сбоку по голове рукояткой пистолета и тщательно закрепил кляп. Допросить его успеют в соответствующем ведомстве, когда он доставит его. А сейчас времени терять никак нельзя!
Строгов взял на плечо потерявшего сознание пленника и, открыв дверь, решительно подскочил к грузовику. Одним рывком швырнув бесчувственного эсэсовца в кузов через борт, Строгов лихорадочно осмотрелся. Никто не заметил. Семен залез в кузов сам, и опустил задний навес. Развязывая узелок на шнуре навеса, он вдруг неожиданно увидел, что у него дрожат руки. Крупной нервной дрожью. Спрыгнув на землю, Строгов чуть не упал. Ноги тоже казались ватными и не держали тело. Казалось, что все сейчас увидят его странные манипуляции, его бледное, залитое липким потом лицо и… Но никто ничего не заметил. База жила своей суетливой военной жизнью, где у каждого было свое дело…

Не с первого раза попав ключом зажигания в замок, Строгов понял, что ему срочно нужно успокоиться. В таком виде он не немецкий офицер, а какое-то пугало. Пока он ехал к комендатуре, он старательно вживался в образ. Ему нечего бояться. Он – немецкий офицер! Здесь все наоборот должны бояться его! И не каждый имеет право у него что-то спросить или потребовать. Строгов вытер лицо платком, найденным в одном из карманов формы. Все нормально. Осталось совсем немного…
В этот момент Семен непроизвольно остановил взгляд на танках, стоявших под навесами впереди справа. Ого! Это что-то новенькое! Таких машин Семену видеть еще не приходилось!

Будет здорово, если удастся найти на них документацию!

Семен припарковал грузовик рядом с комендатурой…

Уверенным шагом он направился в здание, отметив, что охранник перед входом браво сверкал парадной формой. Справа у домика в парадной форме стоял еще один эсэсовский штурмбанфюрер. Строгов отметил на его шее Рыцарский Крест. Круто у них тут… Разведчик вошел в холл и направился к лестнице.
- Герр майор! Добрый день! Вы к кому?
Строгов вздрогнул, но, сохраняя спокойствие на лице, повернулся. К нему обращался дежурный на проходной.
- Я от Дитриха Мельтцера…
- А, тогда проходите, конечно!
Семен коротко кивнул и пройдя мимо уже третьего на базе штурмбанфюрера, который за что-то орал на растерянного пехотного ефрейтора, поднялся по лестнице. Изобилие старших офицеров СС, да еще при таких регалиях, плюс парадная форма… Кого-то ждут?..

Возле двери в коридор стоял молодой солдат. Эсэсовец в парадной форме, как и все часовые комендатуры, в звании шарфюрера. Строгов понятия не имел, не устроил ли ему Мельтцер ловушку, и есть ли у этого солдата право пропускать туда любого офицера. Тем более, пехотного…
- Как служба, солдат?!
Браво обратился к нему Строгов, приветливо улыбаясь.
- О-о, благодарю, герр майор! Все превосходно! Я могу Вам чем-то помочь?
- Да, я к штурмбанфюреру Мельтцеру. Ты знаешь, где его кабинет?
- Разумеется, вторая дверь! Только его сейчас нет.
- Спасибо, солдат! Но я все равно схожу, мне нужно оставить ему пакет. Там есть кому передать?
- О да, разумеется, там дежурят двое!
Строгов уже собрался открыть дверь в коридор, как часовой остановил его.
- Извините, герр майор! У вас есть пропуск?
Семен почувствовал, как похолодела спина.
- Нет. Мне ничего не сказали на проходной внизу…
Строгов попытался изобразить удивление.
- Да, это ерунда. Я Вас пропущу, если Вы не надолго. Просто там в коридоре ходит мой приятель, а я с ним поспорил, что у него хватит наглости проверить пропуска у всех офицеров, даже знакомых. Он же имеет право по уставу… Ну, и я боюсь, как бы скандала не вышло… Пропуск-то вам потом все равно выпишут, а приятеля будет жалко…
Строгов услышал, за дверью приближающиеся шаги и насвистывание.
- Спасибо, солдат! Такой сообразительный парень, как ты, достоин носить звание повыше! Я о тебе поговорю с Дитрнихом!
Солдат расплылся в счастливой улыбке.
- А с твоим другом я как-нибудь разберусь, не бойся.

Шаги и насвистывание начали удаляться. Строгов открыл дверь и вошел в коридор.
Пройдя неслышно в нескольких шагах за спиной часового,

он уверенно вошел в приемную кабинета штурмбанфюрера.

В приемной возле двери в кабинет стояли двое часовых. А из самого кабинета слышалась немецкая музыка. Похоже, что солдаты в отсутствие хозяина гоняли патефон.
- Хайль Гитлер!
Увидев погоны офицера, они эффектно отдали честь. Строгов ответил на приветствие.
- А штурмбанфюрер Мельтцер здесь?
- Никак нет, герр майор! Он где-то на территории базы.
- Вы позволите мне его подождать в кабинете?
- Вообще-то не положено…
Но Строгов заметил, как эсэсовцы косились на его награды.
- А музыка хорошая. Это у Дитриха такие пластинки?
Он попал в точку. Солдатам явно не хотелось, чтобы кто-то настучал начальству на их вольности с патефоном, а кавалер Железного Креста первого класса, который называет штурмбанфюрера по имени…
- О, проходите, герр майор! Я сейчас выключу!
- Да нет, не стоит. Я послушаю. Если что – скажу Дитриху, что это я включил, уверен, он не будет против.
Строгов вальяжно прошел в кабинет. Стол, большая подробная карта района, шкаф и… сейф!
Разведчик вытащил из кармана сигаретную пачку. Покойный курил такие же дрянные сигареты, каким был и его одеколон. Увидев, как жадно взглянули на него охранники из-под казенной невозмутимости, Строгов с дружелюбной улыбкой протянул им пачку.
- Скажите-ка, друзья, а какой идиот вооружил вас автоматами, а подсумки выдал для винтовочных обойм?
Строгов давно обратил внимание, что многие солдаты носят портупеи для винтовок, но самих винтовок на базе нет почти ни у кого – буквально все пехотинцы вооружены автоматами МП-40, что вообще-то для германской армии не то что не характерно – а просто уникальный нонсенс! Раньше Семен встречал это оружие разве что у полевых офицеров или танкистов.
- А-а… Интендант, Рудольф Шнапс…
Глубоко и с явным удовольствием затягиваясь дармовой сигаретой, протянул один из охранников, другой просто разочарованно махнул рукой. Первый остался стоять в дверях, а второй прошел вместе со Строговым в кабинет.

- Это, герр майор, у нас называется классический бардак! Нас должны были перевооружить на какие-то винтовки новейшей конструкции. Уже заготовили и раздали амуницию для них – портупеи с ножнами для штыка и подсумками да обойм и сменных магазинов.
Охранник провел рукой по новеньким блестящим кожаным клапанам на подсумках.
- Но в последний момент винтовки задержали из-за каких-то проблем на заводе. А мы уже сдали подсумки для автоматных магазинов. А те, у кого были старые маузеры – успели сдать и их! Поэтому им в срочном порядке с ближайшего склада, где были только автоматы, выдали оружие. Говорят, что временно. Теперь по уставу мы должны носить подсумки, хоть они и бесполезны. А магазины для автоматов приходится запихивать в сапоги. Четвертый вообще пихать некуда, так что носим по три... Это все наш специалист по вооружению, Рудольф Шнапс. Прислали недоучку из Берлина, говорят по блату. Кинулся руководить оснащением, обмундированием и вооружением, а сам не знает ни хрена! Перепутал контейнеры со снаряжением – теперь половина наших, в смысле из СС, носит пехотные каски. Наверняка Вы видели патрули на дорогах и часовых на воротах. Кому достались наши каски – можно только гадать! А почему, как Вы думаете, вместо нормальной полевой формы, мы как клоуны ходим в парадной? Да, просто потому, что он перепутал номера кодов при запросе на новую форму!
Эсэсовец раздраженно хотел плюнуть на паркет, но в последнюю секунду вспомнил, где он находится, и с усилием сдержался.
- Только, герр майор, я вас очень прошу – я Вам этого не говорил!
"Хм... Рудольф Шнапс... Хоть бы напиток подобрали по-благороднее!" - почему-то подумалось Строгову...
Немного потрепавшись о служебных делах и одолжившись еще двумя сигаретами, солдат вышел к напарнику в приемную. Строгов, который уже давно мял в руке трофейный ключ, бросился к сейфу. Влет вставив ключ, он коротким рывком повернул ручку-«вентиль», распахнул дверцу и схватил толстую папку. Скорее всего, это именно она. Перед тем, как эсэсовец вернулся в кабинет, попыхивая сигаретой, Семен успел захлопнуть дверцу и вытянуть ключ.

Изменено: -AFC-Kordhard, 15-07-2007 в 17:01

Держа папку перед собой, Строгов подошел к окну, закрывая ее телом от охранника. Очень тяжело было скрывать состояние сжатой пружины, мелко подрагивающей от каждого шороха, но Семен знал, что только непринужденная вальяжность может его спасти.
- Видимо Дитрих где-то застрял… Пойду, поищу его на территории, а то служебные дела не ждут!
Как можно более раскованно сказал Строгов.
Охранники дружно отдали ему честь и пожелали удачи. Видимо, искренне.
Строгов остановился возле двери в коридор, чтобы подождать, пока характерные шаги и насвистывание пройдут влево. Чтобы эта пауза не выглядела неестественной, разведчик сделал вид, что рассматривает плакаты слева на стене. А уже через секунду он и в самом деле впечатывал в память каждый штрих на одном из плакатов. Новейший немецкий танк! Тот самый, который он видел несколько минут назад! Вот это да! Размеры, компоновка, ТТХ… Как жаль, что нельзя сфотографировать! Оставалось надеяться, что в папке, которую он сейчас сжимал в руках, найдутся данные не только о «Фердинандах», но и об этой «Пантере», а именно так назывался новейший танк, если верить плакату.

Семен открыл дверь и, уже не пряча папку, твердой решительной походкой направился к выходу. Его никто не остановил…
Он залез в грузовик и уже собрался было покинуть базу, тем более, что каждая клеточка тела звенела тревогой и кричала: «Беги! Беги отсюда, пока все идет так хорошо, и пока не стало поздно!» Но оставалось еще кое-что, что необходимо было сделать. И Мельтцер, и часовые в его кабинете говорили про новые винтовки. Мельтцер сказал, что они на складе. Может удастся прихватить хотя бы одну?..

ПРИМЕЧАНИЕ. Миссия не предусматривает обязательного выполнения этого эпизода, за добытый образец новой винтовки Вам не будут начислены никакие очки. Выполняется только ради «фана».

И Семен решительно остановил грузовик рядом со складом.

Старенькое, уже обветшавшее здание из кирпича. И «при советской власти» тут располагался склад. Разведчик поднялся по ступенькам, умело разойдясь внутри склада с охранником, чтобы лишний раз не попасться на глаза. Вокруг были самые разнообразные ящики, вскрыть которые без шума возможным не представлялось. «А вот и то, что мы ищем!» - удовлетворенно подумал Строгов, когда увидел в дальнем углу непривычную винтовку, да еще с оптическим прицелом!

На вид она чем-то напоминала самозарядную винтовку образца 41 года, которую Семен изучал в спецшколе. Но эта была навскидку чуть полегче и имела сменные магазины. Интересно, какие отличия внутри? Ладно, потом разберемся!
Строгов решительно повесил ее за спину и пошел к грузовику.

- Извините, герр майор! У Вас в кузове что-то шевелится и скребется!
Настороженный часовой, стоя у противоположной стороны дороги, держал автомат в руках и внимательно смотрел на Строгова.
- Кстати, я Вас тут не видел раньше!
Строгов на секунду закрыл глаза от ужаса. Вот так, из-за какой-то сраной винтовки, он сейчас завалит всю операцию…
Строгов ровной походкой шел вперед, не меняя спокойного выражения лица. Десять метров. Офицер, да еще незнакомый, за рулем грузовика. Странно? Да, очень. Восемь метров. Вышел со склада со снайперской винтовкой за плечами. Палево? Однозначно! Пять метров. В кузове кто-то живой трепыхается. Строгов достал пачку сигарет. Три метра. Может быть какое-то объяснение этому, кроме того, что советский диверсант, Семен Строгов завалил операцию и попался? Один метр.

- Сигарету?
Строгов улыбнулся. Но лицо немца было напряжено. Он стискивал автомат. Убрать его сейчас? Если получится, ведь он наготове. И что потом? Он не успеет завести мотор, как машину изрешетят. Строгов взял одну сигарету в рот. Но солдат уже на грани. Сейчас закричит… «Думай, Семен, думай!» - кричал внутренний голос. Строгов знал, что нужно что-то делать. Но в голове вместо мыслей вдруг гранатой взорвалась звенящая пустота. Только бы не затряслись руки! Семен щелкнул зажигалкой. Время остановилось. Он видел себя как бы со стороны, со всех сторон. Мысленный взор «облетел» вокруг. Побелевшие от напряжения костяшки немца на рукоятке автомата. Грузовик, склад. Семен Строгов в форме немецкого офи… Форма! Полевая форма пехотного майора! Из зажигалки медленно начал подниматься огонек, а время постепенно возвращалось к своему привычному бегу, все ускоряясь и ускоряясь, пока из густого киселя снова не превратилось в быстрый ручеек. И шаровой молнией закрутились-завертелись мысли в голове, собираясь в одну. Тут вперемешку несколько подразделений. Он приехал на грузовике вообще из другой части. Солдат не спросил пропуск – значит, не имеет права. Спросит, откуда винтовка? Снайпер. Очень крутой снайпер. Приехал за новой винтовкой. А кто в кузове? Это же очевидно!
Строгов уже не выдавливал улыбку, а наоборот, старался, чтобы она не растянулась на все лицо.
- Ты чего так напрягся? Они что там, лаяли без меня? Час назад же кормил!
Солдат рассмеялся, опуская автомат.
-Извините, герр майор! А я уж черт знает что подумал!
- Нормально, солдат! В нашем с тобой деле, - Строгов подмигнул, - бдительности много не бывает. Ее или достаточно, или нет.
- Прекрасно сказано, герр майор! «Или достаточно, или нет!» Надо запомнить!
Семен все-таки угостил немца сигаретой и, махнув рукой на прощание, завел мотор, устраиваясь поудобнее на широком водительском сидении.
Строгов выехал за ворота в каком-то растворенном состоянии души. Казалось, что все произошло просто не с ним. Неужели он выполнил задание? Нужно лишь уехать отсюда подальше, пока немцы не хватились пропавших офицеров и грузовика…
Лишь миновав развилку дорог, Семен наконец осознал, что он жив и сработал так чисто, как это вообще только было возможно.

Один, без оружия, он захватил языка, документы и даже новейшую винтовку! Но главное – он был ЖИВ! Семен не сдержался, и под рокот мотора в кабине раздалось:
«Ра-асцветали яблони и груши…» Семен понял, что никогда за всю свою жизнь он еще не был настолько счастлив…

Глава четвертая.
Возвращение блудного свина.

До точки эвакуации оставалось два километра. Проселочная дорога сменилась давно не езженной лесной дорожкой, где прямо в колеях росла трава. По сторонам были лишь лес и кусты. Солнце уже спряталось за деревьями, лишь изредка бросая в просветы молодой листвы ласковые лучики. Где-то впереди вот-вот должна была открыться большая ровная поляна, на которой через час приземлится самолет. Внезапно машина ухнула передним колесом в невидимую яму-промоину, и Строгов чуть не ударился лицом об руль. Попытки выехать в раскачку успеха не принесли. Семен выпрыгнул из кабины на траву. Одному этот грузовик не вытолкать… И в этот момент на его из кустов вынырнули четыре размытые тени.
- Стоять! Руки вверх!
Команды раздавались по-немецки, но не узнать своих ребят Строгов, разумеется, не мог.
- А-а… Бездельники! Пытаетесь показать командиру выучку и служебное рвение? Похвально. Но где-же результат, где отдача, как говорят в штабе, а?!!
Строгов говорил по-русски.
- Командир?!! Сёма! Живой!!!
Егор и Петруха первыми бросились обниматься. Еще несколько бойцов стояли вокруг, осматривая периметр.
- Ух, ты! Какую форму раздобыл! А хозяин ее где?
- А я его чик ножичком по горлу и в колодец сбросил. Можете посмотреть!
Все засмеялись. И только потом Егор спросил: «В какой еще колодец?»
Семен задумался.
- И действительно, при чем тут колодец?.. Почему я так сказал?.. Нервы, наверное… Но, вы лучше посмотрите, какие подарки я вам привез!
Когда Строгов извлек из кузова своего пленника, это вызвало новый взрыв радости и шуток. Кто-то щупал мундир, и как женщина в магазине верхней одежды оценивал ткань и покрой, укоряя Семена, что тот взял какого-то поношенного языка. Кто-то начал шутить, что де не немец это вовсе, а вот как пить дать сержант Васильчук из второй роты…
Удивительно, но вот после появления в руках Строгова трофейной винтовки, все шутки разом смолкли и сменились на внимательный живой интерес.
Затолкав грузовик в кусты, и спрятавшись возле поляны в ожидании самолета, диверсанты аккуратно разобрали трофей и тщательно изучили его. Система затвора принципиально отличалась от G-41. Конструкция выглядела более продуманной и простой. Она явно превосходила надежностью наши старые СВТ-40 и АВС-36…
- Ничего, ребята.
Строгов посмотрел на своих парней.
- Может и хороша новая винтовка у немцев, но воюют не винтовки – воют люди. А с нашими, советскими людьми, эта немчура, - он толкнул в бок затравленно сопящего Мельтцера, - ни с какими винтовками не сравнится! Выше нос, бойцы!

Эпилог.
Старики сидели в столовой, где их, как ветеранов, обслужили без очереди, и аккуратно отрезали ножичками кусочки котлет по-киевски. После стольких лет разлуки им было о чем поговорить. Но они не торопились. Теперь некуда торопиться – в этом санатории они пробудут целых две недели! Внезапно слух одного из них поймал разговор за соседним столом.
- …в Чечне снайпером! От, помню, раз было. Заперли нас на перевале чехи. А мне командир наш, Леха, говорит: проберись-ка Саня вон за те камни, и прикрой наш отход! Ну, я бегу, кругом пули свистят. А я еще думаю: «Прикольно. А мой отход кто прикроет?» Ну, залег я за камнями, начал чичей по одному отстреливать, тут наш взвод наутек, ну и я тоже хотел. А в это время чехи в атаку пошли. Все в своих халатах, бородатые! Ну, я бегу, а на бегу успеваю то одну, то другую рожу в прицел ловить и валю их! А потом вижу, один – прям на меня! А у меня как раз патроны кончились. Ну, я, конечно, не растерялся, достал штык-нож на бегу, примкнул, и ему как копье винтовку в грудь швырнул метров за десять! Он валится, а тут в это время наши вертушки подходят…
Те, кто сидели за ближайшими столиками затихли и с восторгом слушали рассказ бравого молодого человека, перед которым сидели такие же юнцы, только чуть помоложе и две симпатичные девушки. И тут столовую накрыл раскатистый гром смеха. Не в силах ничего сказать, только утирая слезы салфетками, едва не падая со стульев, ржали совсем не старческим смехом три пожилых человека. Наверное, их могли бы принять за сумасшедших или пьяных, если бы не сверкали на падающих в окно солнечных лучах их парадные «кольчуги» и «иконостасы»…

Мало кто знает, почему так редко рассказывают о своих подвигах ветераны любой войны. Почему не услышать от них хвастливых речей, да и просто разговоров о войне. Обычно если и рассказывают – то про своих друзей, однополчан…
Потому что они видели в лицо бога войны. И знают имя его. Зовут этого бога – Страх! Не поймут юные романтики и глупенькие девушки, если станет такой увешанный орденами ветеран рассказывать о том, как цепенел он от страха, как молился, будучи неверующим, как причитал про себя, забыв про стыд и репутацию, как плакал, словно ребенок. И не понять им, что за то и наградили его, что сквозь этот страх, сквозь реальную – руку протяни – смерть, вставал он и бросался вперед. Не любят ветераны вспоминать о войне. Потому что первой приходит на память не слава победных знамен. Не героические картины боя, не грохот взрывов и вой осколков, даже не исковерканные трупы друзей, еще минуту назад бывших такими же, как ты – живыми. Когда они вспоминают о войне, они снова возвращаются в тот мир страха, который плотным темным облаком окружал их, сужая поле зрения до узенькой черной трубы, отбирая силы из тренированных мышц, лишая воли и рассудка. Тогда они становились седыми к тридцати годам, пытаясь забыться в водке. Сейчас они заслужили право забыть об этом навсегда. Но вместо них помнить вечно должны мы – те, кто родился благодаря им!
Конец.

Много! Хорошо, профессионально. Но про людоеда что-то очень много рассказов...
Так же концовка лично меня задела... Про страх вы перемудрили! Солдаты редко чего боялись (не хочется обобщать, все люди разные. я говорю о большинстве). Могли боятся лишь за детей и родных, оставшихся дома. Боятся, что не смогут защитить их, что оставят детей сиротами. Мой родной прадед действительно практически ничего про войну рассказывать не хотел, потому что о войне нечего рассказывать. Видеть, как гибнуть твои друзья, товарищи, близкие люди, видеть миг победы и ощущать горечь поражений. И даже враги - немцы, несмотря ни на что, тоже люди, и многие не хотели воевать на стороне фашизма, но под предлогом расстрела их родных и близких шли воевать. И на войне часто видешь, как гибнут с обеих сторон молодые парни...
Я это всё говорю к тому, что страх в том виде, в котором мы его понимаем не был в сердцах людей. Ведь на Великую Отечественную войну шли с нашей стороны в основном добровольцы. В дальних городах и деревнях собирались целые очереди идти воевать, и все понимали, что идут на смерть. Признаю, кто-то испытывал страх, но в основном молодые ребята, боящиеся смерти. И если человек понимал, что попал в ситуацию безвыходную, что он окружён, и нет больше спасения, он не боялся... Он готовился к смерти, и если оставался последний патрон - то он тратил его на себя.... Разве мог так поступить человек, в котором был страх? Даже моя прабабка, перебиравшаяся под Калугой (с одной стороны реки стояли наши - с другой уже немцы) зимой по речке, и провалившаяся под лёд - ничего не боялась. Дома её ждала сестра и четыре дочки, и она думала лишь о том, как выбраться и как доставить продукты голодной семье. И выбравшись, сказала: "Наверно, цыплятки мои сегодня счастливые!" И не было в ней страха смерти, как и во многих других людях, сражавшихся и павших на этой ужасной войне...

__________________
Я выиграл Конкурс Диверсантов!

Я давно занимаюсь психологией. И психология человека войны всегда мне была интересна. Я очень подробно (а некоторых было ой как непросто сначала разговорить, а потом после такого разговора привести в чувство!) расспрашивал о феномене страха более двадцати человек! Среди них два Героя Советского Союза, шесть ветеранов Чечни, два ветерана Афганистана.
Мне самому неоднократно приходилось бывать в ситуациях. И хотя на настоящей войне я не был - кое-что удалось пережить на охоте, кое-что - на задержаниях особо опасных преступников.
Когда нам пытаются представить ветеранов, как неких бесстрашных героев - это агитационно, но это неправда. Меня в свое время шокировл факт, что, оказывается, при отражении танковых атак очень многие красноармейцы страдали "медвежьей болезнью". Что характерно - над этим не смеялись. И всем было пофигу, обосрался ты, пардон, или нет. Играло роль одно: способен ты при этом метко стрелять, выполнять задачу, или нет!
Мой двоюродный дед был командиром роты ОМСБОНа. Нужно пояснять, кто это такие, и чем занимались?
Так вот, он говорил, что если бы не водка - народ бы с ума посходил. Возвращаясь из рейда страх не отпускал по нескольку дней. Люди ни есть, ни пить, ни спать не могли. Вроде и голодные, и изможденные - а на любую еду организм реагирует рвотой, и уснуть не получалось по нескольку суток! Потом стали просто насильно вливать водку, так отпускало чуть быстрее.
Мой родной дед однажды сходил с ножом на автомат. История получилась глупая, но спас его не иначе как Бог. Изрешетило комбинезон, а его даже не поцарапало. Говорит, что блевал в лежку три дня после этого! А это был уже 1945-й! У него позади было больше года сплошного мяса, два боевых ордена...
Мои друзья прикрывали подземные коммуникации при захвате центра на Дубровке. С пистолетами-пулеметами, из которых слону в задницу не попасть. Они ни одного боевика так и не увидели. Но тряслось все, говорят, еще несколько дней после этого. Понимали, что если бандиты пойдут через них - полягут они там все до единого...
Конечно, в запале и на адреналине можно совершить подвиг, броситься в атаку, закрыть собой амбразуру и т.п.
Один раз. Но каждый день ты не сможешь это делать. И никто не сможет.
Герои отличаются не тем, что не чувствуют страха. Они отличаются тем, что могут его побеждать.
Конечно, пропаганда работала на всю катушку. Кое-что и сейчас работает из запущенного тогда. На фронт шли добровольцами те, кто НЕ ЗНАЛ, что такое война. Они видели героические фильмы, читали статьи и книги. Но они не были там и не могли знать, насколько правда отличается от кино. Это неправда, что они шли, зная, что идут на смерть. Пока не разорвались первые бомбы и снаряды, каждый верит: "Это случится с кем угодно, но только не со мной!"
Моя погибшая двоюродная бабушка ушла на фронт вслед за любимым. Она не знала, куда идет и на что идет. Смогла его найти там и добиться, чтобы ее перевели в его роту. Воевали вместе три года. Он вернулся и рассказал, как они жили, воевали, погибали. Как ломались люди от непосильного гнета постоянного страха. Как в отчаяньи специально "нарывались" на расстрел перед строем, чтобы только больше этой пытки не чувствовать. Никто из них не был готов к тому, что оказалось реальностью.
А я разговаривал по душам с теми, кто там был. Я давал ссылку на повесть "Лейтенант". Прочитали? Вот герой, прошедший всю войну от штрафбата до спецназа. Но там очень хорошо показаны его чувства.
Любой человек чувствует страх. Иначе это отморозок-берсерк, но не человек. Страх смерти естественен. Просто одни умеют повелевать им, а другими повелевает он. Вот и вся разница.
Я постарался написать рассказ так, чтобы те люди, которые никогда не видели смерти, никогда не чувствовали этого обреченного страха, поняли, чем жизнь отличалась от компьютерной игры с ее "save" и "load". Хотя бы задумались над тем, в чем НАСТОЯЩАЯ цена подвига победившего народа. Не в том, что они бегали, стреляли, убивали и умирали. И даже не в том, что голодали и мерзли. А в том, что они смогли преодолеть во всей своей многомиллионной массе тот страх, о которым мы, живущие сегодня, в массе своей даже не знаем, просто не можем себе представить. Можно сражаться вместе. Можно коллективом работать. Но со своей смертью, со своим страхом перед ней, каждый всегда один на один.
Рассказ в плане эмоций и чувств правдивый, поверьте мне. Абсолютно все эпизоды, где описываются переживания страха, я взял из своих интервью с ветеранами и собственных переживаний. Снаружи этого увидеть невозможно. Солдат действует четко, расчетливо, правильно. Я написал это для того, чтобы кто-нибудь задумался о том, какой ценой, какими нервами и каким мужеством это на самом деле дается.
P.S. А про "Людоеда" потому, что на мой взгляд это самая жизненная миссия, плюс самая богатая на РАЗНЫЕ события. Я еще мог бы написать про "Отель", но там 75% объема заняли бы вымышленные диалоги. Миссия "посылка" слишком простая. Там много ходьбы, но мало драйва. Я с первой попытки пошел ее с рейтингом "Волкодав". Миссия "красавица" слишком однообразна. Описывать бесконечные маневры по коридорам просто скучно. Миссия "Расплата"... Возможно, если будет время, то я напишу еще один рассказ "вне конкурса" по ней. А дальше я не прошел. :-((( Надоело. :-(((
Кстати, это даже хорошо, что много работ по одной миссии - проще сравнивать!
Кстати, еще ведь должна учитываться и "чистота" прохождения, верно? В правилах написано про это. :-))
С уважением.

Изменено: -AFC-Kordhard, 10-07-2007 в 14:09

С этим я и не спорю, но все люди разные... В каждом был страх, просто у кого-то сильный - так, что душа в пятки уходит, а у кого-то чисто шуточный - "ну, погибну, все ж люди умирают!" Да и водку вливали далеко не все в себя... Про Афган и тем более Чечню я не говорю - а на Великой Отечественной водки-то так просто и раздобыть нельзя было! Другое дело - чтобы справиться со стрессом многие начали курить. Это да. И молодые ребята, шедшие на войну добровольцами, возможно, не все понимали, что идут на смерть, но в основном они никак не могли думать, мол "Это случится с кем угодно, но только не со мной!" Это уж слишком. Больше спорить нет ни сил ни времени.

________________________
С уважением, Contra-Pablo...

__________________
Я выиграл Конкурс Диверсантов!

Уважаемый Contra-Pablo! Скажите пожалуйста, сколько человек Вы опросили? Сколько томов мемуаров Вы прочитали? На чем вообще основано Ваше мнение? На художественных фильмах? На компьютерных играх? Или Вы сами где-то воевали? Просто ОТКУДА Вы взяли, что было так, как вам кажется? Я вижу, что вы очень плохо знаете Историю Великой Отечественной. Потому что сказать: "на Великой Отечественной водки-то так просто и раздобыть нельзя было!" мог только дилетант. Вам когда-нибудь приходилось слышать про "наркомовские 100 грамм"? Водка в ОГРОМНЫХ количествах завозилась при малейшей транспортной возможности во ВСЕ фронтовые части! Плюс кое-где солдаты добывали самогон у местных.
Я не говорю, боже упаси, что все фронтовики в черную бухали, разумеется нет. Но перед сном ВСЕМ полагались 100 грамм, а разведчики, возвратившиеся из рейда (в рейде, ясное дело, не пили) имели неограниченное количество спирта на человека. Разведка, понятно, тоже разная бывает. Одно дело просто погулять по лесочкам, потаращиться в бинокль, и совсем другое - в глубоком тылу под постоянной угрозой брать языков или минировать склады.

"но в основном они никак не могли думать, мол "Это случится с кем угодно, но только не со мной!" - господи, да Вы что, просто верующий в свою непогрешимость? Святая наивность! Не верите мне - ну так почитайте наставления по психологической подготовке войск! Их сейчас в сети лежит достаточно, и наших, и западных. Там очень подробно описано, кто, как, что и почему в какой момент думает, и как этим управлять. С ветеранами поговорите сами. Только не в парадной обстановке, а в интимной, под стопочку с огурчиком. Если очень-очень хочется - давайте я на этот форум пару ветеранов приглашу.
По-моему произошло следующее. У Вас были какие-то представления о реальности. Тут Вы сталкиваетесь с тем, что Ваши представления были в корне ошибочными. Я бы их назвал просто образцово-наивными. И Вас начинает возмущать покушение на святое - на ваши представления. "Как же так! Этого не может быть потому, что не может быть никогда!" Вам трудно принять реальность такой, какая она есть, вопреки любой книжной героике и киношной пропаганде. Потому что Вы просто никогда не были в ситуациях, хотя бы отдаленно напоминающих войну. Не антуражем и процессом, а реальностью Вашей смерти. Вам с детства рассказывали о бесстрашных героях, творящих чудеса героизма. И казалось, что герои эти сделаны из какого-то особого теста. Так проще в определенных ситуациях свою собственную слабость и трусость перед самим собой оправдывать: "Они - герои, они не боялись! А мне так страшно, я не герой, я не могу!"
А я просто пытаюсь объяснить, что нет никаких героев. Есть обычные люди, которым одинаково страшно. Просто герои умеют этот страх преодолевать.

"у кого-то чисто шуточный - "ну, погибну, все ж люди умирают!" - это философия. она может быть какой угодно. Можно сколько угодно себя в этом убеждать, пока ты сидишь в теплом кресле и смотришь кино по телику, или играешь в игру на компе. Но когда не Семена Строгова (а точнее - кучку пикселей на мониторе) а тебя, живого и настоящего будут убивать, и не "когда-нибудь потом", а вот сейчас, в эту самую минуту, когда тебе до умопомрачения хочется жить, дышать, видеть, слышать, то любая "шуточная философия" куда-то пропадает и почему-то резко становится не до шуток. есть те, кто при этом умудряются внешне казаться веселыми, подбадривать товарищей шутками. Это особый тип мужества - прятать свой страх от товарищей, чтобы они, глядя на твою браваду, верили в лучшее. Именно такие людьми были комиссарами! Это сейчас современные кинодельцы растиражировали образ комиссара в армии, как обязательного упертого жестокого подлеца, который только и мечтает, как бы отправить под трибунал невинного человека. А в жизни большинство комиссаров были душой подразделения, психологами, наставниками, просто старшими друзьями. И воспитательная работа, которую они вели, была просто бесценна. Да, от них требовалось умение хохмить под пулями. Но мой прадед был комиссаром. Прошел и Гражданскую, и Великую Отечественную. И безбашенным не был никогда, ни в сабельной рубке рядом с Буденным, ни на полях Второй Мировой - он был таким же живым человеком. Он после войны писал повести - там можно понять, что он пережил. Мой дед хоть и не был комиссаром по должности - всегда занимался тем же самым. Про него даже специальный выпуск газеты "Сталинец" был в 1946 году, где сослуживцы рассказывали, как он их поддерживал морально, как воспитывал в них настоящее мужество. Но я-то знаю, как ему на самом деле было страшно при всем этом!
Есть такая поговорка: "В окопах атеистов не бывает". Как добавил по-моему Шопенгауэр: "Это не недостаток атеизма. Это недостаток окопов".
Есть масса прекрасных литературных произведений о войне, в том числе и автобиографичных, где психология солдата показана изнутри. У того же Эриха Марии Ремарка можно об этом найти немало.
Повторяю - не верите мне - спросите у других, кому верите больше. Если они воевали...
Извиняюсь, что возможно разрушил какие-то ваши иллюзии.
С уважением.

Я не врубаюсь, в чём спор! Просто я говорю, что военные не все боялись смерти... Все люди разные. А всё, что вы про психологию сейчас говорили , любому нормальному человеку понятно! И ветеранов я опрашивал... И попадались люди, которые действительно на войне не испытывали страха. Может это Вам сложно понять, но есть нормальные люди, которые действительно не боятся смерти... Я ж не говорю, что прям все были бесстрашными воинами! А на личности переходить не стоить... )) Тот понос, каким вы меня в корректной форме поливали, был либо защитной реакцией, как вы, психологи, любите выражаться, либо вы просто не можете понять точку зрения другого человека... Надеюсь, вопрос исчерпан.

__________________
Я выиграл Конкурс Диверсантов!

Люди, которые на войне не испытывали страха наверное служили прожектористами или снабженцами в тылу. Покажите мне человека со здоровой психикой, который при непосредственной(!!!) угрозе смерти не будет испытывать страха. Само понятие "здоровая психика" это исключает! Человек не может быть нормальным, если у него не действует основной инстинкт - самосохранения. Страх смерти является прямым выражением этого инстинкта.
Я могу привести некоторое количество бесстрашных людей в пример.
1. Берсерки, объевшиеся мухоморного отвара. Обычно "одноразовые" солдаты, их бесстрашие объясняется действием наркотика.
2. Японческие самураи. Их бесстрашие является следствием религиозной и общественно-моральной обработки на протяжении всей жизни от рождения до смерти. Религия играет не последнюю роль. Мало кто назвал бы в современном обществе средневековых самураев "психически здоровыми". В какой-то степени подобный подход сохранился и в японской армии времен Второй Мировой. Однако мне приходилось читать кое-что из мемуаров, где описывался быт японских пехотинцев изнутри. К сожалению, большинство японских ветеранов не любили писать мемуары... Но даже того, что есть достаточно, чтобы понять: в массе своей они не были чужды страху смерти.
3. Религиозные фанатики-шахиды. В своей массе - молодые женщины с неустойчивой психикой, прошедшие длительную психологическую обработку. Никто не назовет их психически здоровыми.
4. Дураки. Они в каких-то ситуациях не боятся смерти просто потому, что не понимают всей реальности угрозы. Такие встречались всегда и везде, но во-первых они дураки, и быть эффективными солдатами не способны, а во-вторых их всегда было очень и очень мало. Типичный растиражированный пример такого бесстрашия - Форрест Гамп из одноименного фильма.
Если Вам попадались люди, которые ГОВОРИЛИ, что они на войне не испытывали страха, значит они либо не были на настоящей войне, а так, "поприсутствовали в регионе", либо не сказали Вам правду. Уверен, если они воевали, и если бы вы с ними побеседовали в действительно доверительной обстановке, то они рассказали бы Вам много такого, от чего волосы дыбом встали бы.
Лично я видел ни много нимало, а целых шесть(!) "снайперов из Чечни", которые очень лихо заливали про свои подвиги, пока их не подлавливали на вранье с ошибками, и только одного, который честно сказал, что он действительно "снайпер" по военному билету, но только потому, что за ним закрепили СВД. И в Чечне он действительно был, целых четыре месяца на базе. Ни одного боевика он в глаза не видел и ни разу ни в кого не стрелял, равно как и в него никто... Вот большинство таких "ветеранов" и поют песни про то, что "не испытывали страха".
С уважением.

Наверное, Вам всё-таки сложно понять, что на войне всё не так, как в мирной жизни. В большинстве случаев солдатам просто не до страха. А многие и пикнуть могут не успеть, как их убивают. Повторяюсь - я говорю только про Великую Отечественную войну.
В ветеранах повода сомневаться нет. Врать они не врали, тому есть доказательства, а что происходило у них внутри судить сложно, будь вы хоть супер-психологом. Во время битвы люди не боялись, так как у них на это не было времени. Многие были сосредоточены на боевой задачи. Про разведчиков-диверсантов я не имею права говорить, т.к. ни одного из них не видел, и вообще плохо себе их представляю.
И про отсутствие страха не надо заливать. Инстинкт самосохранения есть у всех нормальных людей, но у каждого он проявляется по-особому. Некоторые боятся ночью ходить по улице - тот же инстинкт самосохранения. И не все боятся смерти в бою, при том являясь нормальными людьми, и в бою очень даже полезными! А теперь больше вести разговор на эту тему я не собираюсь, так как это бессмысленно. Если же вы убеждены, что все нормальные люди в бою будут боятся, что их щас застрелят, вы глубоко ошибаетесь. Это всё.
Пока ещё с уважением, Contra-Pablo.

__________________
Я выиграл Конкурс Диверсантов!

В горячке боя этот страх иногда уходит. Многие летчики, например, отмечали, что их колотило, трясло и колбасило только до момента обнаружения самолетов противника, после чего азарт боя вытеснял все остальное.
Когда человек выполняет заученное действие - для страха времени, действительно, нет. Страх огромен либо при бездействии, либо когда нужно самостоятельно заставить себя что-то сделать, что увеличивает степень опасности. Например снять часового. Или прокрасться за его спиной, когда малейшая микроскопическая ошибка будет стоить жизни. Работа разведчика-диверсанта вообще предполагает большое количество времени наедине со своим страхом. И каждый справлялся, как мог.
Два примера. Один из повести "Лейтенант". Первая глава, где Валерка вместе с остальными штрафниками ждет сигнала к атаке. Хоть один человек смог бы чувствовать себя в подобной ситуации хорошо?
Второй пример. Один из первых фильмов Мела Гибсона "Галиполли". Финальная сцена. Помните, как главный герой (не Гибсон, а второй) себя ведет? Он заговаривает страх! Чтобы сосредоточиться на выполнении задачи. Когда он выскочил из окопа и побежал - он уже не боялся. Потому что он, профессиональный легкоатлет, выполнял заученное действие. Если вспомнить время, за которое он пробегал стометровку и посчитать секунды в финальной сцене, то мы увидим, что его накрыло в считанных метрах от турецких окопов. Он почти добежал! Такой же эффект я описал в своем рассказе, когда Строгов проходил часовых на подходе к бункеру.
Любой рукопашник, впервые подвергшийся уличному нападению (а тут у меня опыт был большой!) теряется, забывает все выученное, действует неуклюже и медленно. Страх. Но стоит драке набрать темп (если раньше не сложат), как все приходит в норму. Но пока человек чувствует, что его могут убить - он чувствует страх!
Обычный солдат ходил в атаку очень редко. В среднем - четыре раза за всю войну, как потом подсчитали. И моментов преодоления этого кошмарного страха было всего четыре. Подняться из окопа туда, где тебя сейчас убьют. Где кажется, что каждая пуля летит в тебя. А у разведчика каждый бросок, каждая перебежка, каждое новое действие после сколько-нибудь длительной паузы - это новая "атака". Причем пехотинец сидеть в окопе остаться не может - расстреляют. А над разведчиком вроде бы и не стоит никто каждую минуту. Он САМ должен себя поднимать. И в этом главный их подвиг.
С уважением.

Еще одно дополнение. Самыми опасными при штурме вражеских позиций являются последние 50м. Доказано, что наименьшие потери атакующие несут, если преодолевают эту дистанцию в две-три быстрых перебежки с залеганиями. Это очевидно - враг не успевает прицеливаться. Но. Вы служили в армии? Помните пехотный Устав? Последние СТО (сто, а не пятьдесят - с двойным запасом!) метров предписывается пробегать одной перебежкой в полный рост. И это даже сейчас, в эпоху автоматического оружия, когда каждая секунда на виду у противника - потери, потери и еще раз потери! А знаете почему? Потому что опыт Второй Мировой показал, что 75% солдат, которые залегли ближе 100м от не подавленных позиций противника НЕ СПОСОБНЫ преодолеть страх и броситься в последний рывок! Таким образом, окопы штурмует меньшее количество солдат и вероятность срыва атаки возрастает во много раз! Это статистика, которую закрепили а армейских Уставах! Не верните мне - сами посмотрите!
А Вы говорите "сосредотачивались на выполнении задачи"...
Еще немножко статистики (советую проверить все мои цифры по независимым источникам). Американцы выяснили, что когда пехотное подразделение вступает в реальный бой, то стрелять в цель способны 6-8% личного состава! По российским данным (у нас народец на очко покрепче) целых 15%! Остальные лупят в сторону врага как бог на душу положит, впустую тратя боеприпасы. Проверяли просто: после боев провели экспертизы всех пуль, застрявших в трупах. Они принадлежали очень небольшому количеству стволов.
В чем смысл огня на подавление? ИСПУГАТЬ! Когда человек испытывает страх, он гораздо хуже стреляет. Меткая стрельба требует концентрации. А когда вокруг тебя шлепают пули, ЛЮБАЯ из которых в одно мнгновение может оборвать всю твою полную надежд жизнь - как-то плохо получается стрелять. И руки ходуном, и грудь от частого дыхания прыгает...
Но Вы правы, дальше спорить смысла нет. Потому что я говорю о фактах, а Вы защищаете свою веру. А количество знаний этих самых фактов у нас, насколько я вижу, просто несопоставимо.
С уважением.

2 -AFC-Kordhard

Это поразительно! Человек каждое письмо заканчивает словами "С Уважением", при этом, не проявляя его ни к одному из собеседников...

Увы, без Уважения к вам.

P.S
Отвечать не стоит, в интернет-форумах я принимаю участие только в исключительных ситуациях. Думаю, вы понимаете, о чём я? Надеюсь, что вы всё же нормальный человек и сделаете необходимые корректировки в вашем "повествовании" самостоятельно.

Тогда о чём мы спорим? Я об этом и говорю...
Всего доброго, Contra-Pablo.

__________________
Я выиграл Конкурс Диверсантов!

Sergey Gvozdev Очень мило!
1. К кому конкретно я проявил неуважение и в чем конкретно это выражалось? Если можно - с цитатой. Или неуважением считается точка зрения отличая от чужой? Или справедливая критика? Мне кажется, что если я берусь спорить, то делаю это предельно аргументированно.
2. Я понятия не имею, что Вы называете "исключительной ситуацией". По-моему ситуация совершенно рабочая.
3. Если "исторический консультант" игры пропускает такое безбожное количество ошибок и ляпов, то в чем вообще заключалась его роль?.. Я не берусь сходу вспомнить НИ ОДНОЙ игры, посвященной Второй Мировой, в которой исторические ляпы и ошибки в характеристиках оружия, униформе и оснащении, в составе подразделений, званиях, знаках различия, экипировке были бы не исключением, а правилом! Описывая события миссии, мне нужно было как-то объяснить в рамках сюжета часть этих режущих глаз ошибок. Для этого я и воспользовался предельно корректным, как мне кажется приемом: одного из персонажей рассказа, непосредственно кстати в сюжете не появляющегося, я назвал именем и фамилией, которые ПОХОЖИ на имя и фамилию вашего "исторического консультанта". Я правильно понимаю, что весь сыр-бор из-за этого?..
4. Вы не согласны, что такое "историческое консультирование", после которого игра превращается в посмешище для сколько-нибудь разбирающихся в истории людей, недопустимо хотя бы из уважения к пользователю продукта? Или Вы специально из-за этого подчеркнули, что относитесь ко мне без уважения?
5. Если Вы признаете, что историческая составляющая игры сделана откровенно халтурно, а создатели таким образом продемонстрировали свое отношение к потребителям, то и потребители имеют право в виде безобидного шаржа пожурить создателей? Или нет?..
6. Если Ваш исторический консультант ни в чем не виноват, а колоссальное количество ляпов вызвано тем, что его практически никто не слушал - я готов принести свои извинения и немедленно переписать фамилию интенданта в рассказе. Только скажите мне пожалуйста, имя и фамилию кого из разработчиков тогда следует стилизованно "протянуть" в рассказе, вместо Николая Плугина? Кто несет ответственность за сделанные в игре ошибки?
С уважением, не смотря ни на что.

Cлишком обширно. Слишком пафосно. Слишком много стилистических ошибок. Не интересно.
Еле заставил себя пробежать глазами первую главу.

Подборка текста с расположением абзацев и скриншотов просто безобразна. Рассказ, по объёму и стилистике должен быть таков, чтобы его можно было начать и дочитать до конца. Он должен увлекать и быть проработанным до конца.
Тут это не имеет место.

Автор, очевидно, располагает огромной массой свободного времени. :)

Тов. -AFC-Kordhard! Прочтите внимательно!

1. Выяснением отношений настоятельно предлагаю заняться посредством других средств связи, здесь, напоминаю, конкурс, посвященный игре «Смерть шпионам». Ваши дальнейшие высказывания подобного толка будут удалены. В случае злоупотреблений я поставлю вопрос о вашей «дисквалификации» как участника конкурса.

2. Уровень исторической достоверности игры здесь не обсуждается. Здесь, напоминаю, конкурс. Своими глубокими познаниями в истории Великой Отечественной и психологии людей на войне ровно так же предлагаю делиться где-нибудь еще, не в этой ветке, по самой крайней мере. Похвально, что вы демонстрируете эрудицию и живо интересуетесь историей, тем не менее, место выбрано крайне неудачно. Способ, принятый вами для демонстрации своей позиции (предельно корректный, по-вашему мнению, прием), неприемлим в рамках проходящего конкурса. Настоятельно рекомендую внести исправления в конкурсный текст, иначе я поставлю вопрос о вашей «дисквалификации» как участника конкурса.

3. Попытайтесь выступить не с позиции «я самый умный король», попробуйте прислушаться к чужому мнению, не все, что здесь сказано, не верно или глупо, даже если не соответствует вашим мыслям и установкам. Это не так уж сложно.

4. Не трудитесь, я повторяю: НЕ ТРУДИТЕСЬ отвечать на мое заявление здесь, меня не интересуют ваше мнение и аргументы по вышеприведенным пунктам. Вы либо поступаете так, как предлагаю я, либо больше не участвуете в конкурсе.

Если есть какие-то вопросы ко мне лично, в профиле указана вся необходимая информация для связи. Надеюсь на ваше благоразумие.